Колония-поселение и её население

Спецкорру СеверПост предложили стать на один день социальным работником Оленегорской колонии-поселения. Чем помогла осуждённым программа «Жди меня», и почему к ним только на «Вы», - в нашем репортаже.

В назначенное время я приезжаю в колонию-поселение в Оленегорске. Кстати, так же прибывают и осуждённые - самостоятельно, без конвоя. Затраты на дорогу им компенсируют. Серое кирпичное здание с колючей проволокой не очень пугает. Ни вышки, ни охраны. Может легко сойти за воинскую часть или какой-то склад.

Выясняется, что всего здесь более 100 душ. Впрочем, сразу предупреждают, что заставить давать интервью никого нельзя. Если из-за каких-то вопросов «постоялец» прервёт беседу, значит, так тому и быть. Журналист в колонии поселения - как змея без яда.

Первым сюрпризом стало отключение света. На час, из-за ремонтных работ.

Значит, вход на территорию закрыт. Все двери автоматизированные. Впрочем, есть время осмотреться и познакомиться с «коллегой».

В напарницах у меня Надежда Котенко - ни дать, ни взять российская Катрин Денёв. Белые крупные кудри, дымчатый макияж глаз, пушистые ресницы, жемчуг на блузке, розовый маникюр и шпильки. И внешне на артистку похожа, и аристократизм, интеллигентность в каждой фразе, каждом движении.

Стаж её работы в Оленегорском «Голливуде» - 9 лет. В колонию она пришла, выйдя на пенсию, после 33-летней службы в Сбербанке, где была начальником одного из отделов.

«Здесь работать гораздо легче в плане личностных отношений, нежели с добропорядочными гражданами, потому что здесь люди знают своё место. Они не позволяют себе дерзости, высокомерия», - откровенничает Надежда, и воспоминания уносят к её первым рабочим дням в колонии.

«Это сейчас у нас контингент тихий, нет отъявленных негодяев. В основном, алиментщики, ДТП-шники со смертельным исходом по неосторожности. А 9 лет назад здесь отбывали наказание рецидивисты и разбойники, убийцы и насильники. Очень жёсткие люди. Подходишь к такому, и кожей чувствуешь его напряжение, его ненависть, а начинаешь общаться, и он смягчается, и расстаёмся мы уже на доброжелательной волне», - рассказывает Надежда Всеволодовна.

За эти годы перед ней прошли тысячи людей. Как и прежде, мужчины и женщины проживают в отдельных корпусах, плотская любовь между ними запрещена. Зато разрешены свидания со свободными людьми без ограничения их количества.

Сроки заточения самые разные, но небольшие – от 14 дней до 5 лет. Форма одежды - гражданская.

В прежние годы наполняемость была до 400 человек. За год могло смениться от одной до двух тысяч человек. За 9 лет: 15-18 тысяч?..

«Бывает, идёшь по улице, кто-то зовёт, потом бежит, ты смотришь на него, не узнаёшь. А он фамилию называет, и руки тебе целует. Говорит, спасибо все эти годы хотел сказать. Если эти люди благодарят, то делают это от души», - добавляет Котенко.

По признанию моей спутницы, лишь с одним осуждённым за всю её долгую практику не удалось поладить.

«Я общалась с ним всего один раз. А он - как ощетинившийся ёжик, рецидивист, со множеством судимостей. Я пришла на знакомство с ним в штрафной изолятор. Он вообще глаз не поднимал. Потом его от нас этапировали. Думаю, нам просто времени не хватило, чтобы наладить контакт», - уверяет Котенко.

«Ну что, настроилась?» – подбадривает улыбкой меня «коллега», и мы идём по привычному маршруту соцработника.

Надежда о надежде

Вход в колонию - только через пост дежурного. Сдаю паспорт, мобильник, взамен получаю тревожную кнопку – ею обеспечивают всех женщин, входящих в колонию, на случай ЧП. И двери открываются.

На плацу чисто, из осуждённых - пара мужчин, в джинсах и куртках. Ни тебе робы, ни колючих взглядов исподлобья. Они, видя большую делегацию, здоровываются. В мою сторону даже никто не смотрит.

Ну, а мы идём знакомиться с прибывшими накануне осуждёнными.

Первостепенная задача социального работника – составление социологического портрета новичков. Вот и нам необходимо заполнить анкету с личными данными: кто, откуда, где учился, работал, жил.

Это важно соцработнику, чтобы было понятно, чем и как она сможет быть полезной: какие нужно восстановить документы, куда после освобождения человек отправится, и кто его будет ждать.

Впрочем, двое уже бывали здесь ранее - алиментщики.

«Причём, у одного снова из всех документов - только паспорт. Где полис, где трудовая, которые я уже восстанавливала, буду сейчас узнавать. Очень безответственные товарищи попадаются», - вздыхает Надежда.

«Двое из вновь поступивших, прийти не могут: у одного абстинентный синдром, второй в больнице с подозрением на желтуху», - сообщает сотрудник колонии.

И вот заходит женщина: средних лет, с макияжем и маникюром, в чёрной робе и туфлях, из которых виднеются белые шерстяные носки. Она здесь впервые.

«Осуждённая по 157-ой статье (неуплата алиментов), такая-то», - представляется она.

Пока женщина заполняет анкету, я тихонько подсматриваю ответы из-за спины.

У неё трое детей. На младшую, 15-летнюю дочь, проживающую с другим членом семьи, не платила более 3 месяцев алиментов. Родительских прав лишена. Два месяца лишения свободы.

«Проблема не в том, что она не хочет платить дочери, ей не из чего – не имеет постоянной работы. Это место ей шансов трудоустроиться не прибавит, напротив, один раз побыли в колонии,  - и вероятность потом найти место в маленьком городе ничтожна», - комментирует пресс-секретарь регионального УФСИН Ольга Столярова.

Кстати, все поступающие две недели находятся в карантинном отделении. Там они проходят медосмотр, их вещи обрабатывают специальными растворами, а в это время они носят робу.

После заполнения личных данных пытаюсь побеседовать с новенькой, но она начинает плакать, и разговор заканчивается.

«Из анкеты мы узнаём, поддерживает ли осуждённый социально-родственные связи. Если да, то это уже характеризует его как не совсем пропащего человека», - говорит Надежда и делает отступление:

«В Париже, например, клошары (по-русски - бомжи) обязательно водят за собой собачку или котика. Они спокойно гуляют среди туристов, спят в общественных местах. Но полицейские, видя их с животным, не трогают бездомных. Считается, что раз человек ухаживает за кем-то, значит, не всё ещё в его жизни потеряно», - рассказывает Надежда.

В России наличие животинки - не показатель. В нашей стране очень важны родственные связи. Вот потому, узнав из анкеты, что есть где-то родной человек, с разрешения «сидельца», соцработник приступает к дипломатической миссии.

Он пишет письмо, где сообщает, что Петров-Водкин (да простит меня великий художник) находится в колонии, вину свою осознал, раскаялся. Можете ли вы его принять после освобождения, предоставив ему жильё, регистрацию и деньги на первое время?

И, надо признаться, в этом вопросе совсем, как в индийском кино показывают,  – осуждённые вспоминают про тех, с кем 40 лет назад по воле судьбы были разлучены судьбой-злодейкой ещё в детстве, и всю недвижимость, даже лачуги, в пределах Российской Федерации.

«Редко, но бывает, что отвечают: «Не хотим знать такого-то, и пристраивать его не собираемся». Сколько было таких вариантов: после смерти жены мужчина что-то противозаконное совершает, его отправляют в колонию, а родные дети, тем временем, квартиру продают. И человек бомжом становится. Возвращаться ему некуда. Хорошо, что отыскиваются какие-то «забытые» сердобольные родственники», - добавляет Котенко.

Жизнь в колонии подчиняется распорядку. Ранний подъём в 6 утра (в выходные разрешается поспать до 7), зарядка, завтрак.





Потом работа или учёба в вечерней школе (те, кому нет 30 лет, имеют возможность закончить старшие классы), можно обучаться в профтехучилище на швею, повара 3 разряда или оператора теплового пункта.

Есть и свободное время, но на все чёткий регламент. В 22 часа положено идти спать.

По решению комиссии некоторые заключённые могут проживать и за территорией колонии. Но только с семьей и исключительно за свой счёт.

«Жди меня»

В учебный класс, где проходят наши встречи, заходит мужчина восточной внешности.

«Я всю жизнь строительством занимался. У меня были свои фирмы, сюда я попал из-за задолженности перед предприятием. Срок у меня 2 года, из них 1,5 уже отбыл. Надеюсь выйти по УДО», - замялся Ашот Хачатурян и добавляет:

«Одно из условий УДО — погашение задолженностей. Я полгода не мог добиться исполнительного листа от судебного пристава. Надежда Всеволодовна мне с этим очень помогла».

Здесь мужчина работает в карантинном отделении старшим дневальным. Кстати, осуждённые в колонии получают зарплату, правда, у многих она идёт на погашение больших исковых обязательств.

Когда Ашот узнал, что я журналист, который сегодня будет копаться в его голове, на его лице появилась ухмылка:

«Хотите сенсаций — нате! Я благодаря передаче «Жди меня» сына обрёл и стал в одночасье многодетным отцом».

Тут уж пришла моя очередь ухмыляться.

«Был у меня в молодости короткий роман в Ленинграде. А в 1985 году я в Мурманск приехал - влюбился - женился, двоих своих пацанов друг за другом  из роддома забирал. В общем, через 30 лет я узнал, что у меня есть внебрачный сын, да ещё и с внуком в придачу. Мой старший разместил объявление на сайте программы «Жди меня», а жена моего племянника случайно увидела его. Жалко, что едва познакомившись, нам пришлось расстаться — я сел за решётку», - глотает слёзы Ашот.

По словам Хачатуряна, очень тоскует по нему и его мать. Она живёт в Минеральных Водах, и в этом году ей исполнится 100 лет. Старушка ничего не знает о том, где ее отпрыск находится, а бесконечные «командировки» сына её очень расстраивают.

Впрочем, обитателям колонии не возбраняется звонить по телефону, но, как говорит Ашот, в силу возраста мать его слышит уже не так хорошо.

А к нам заходит другая осуждённая — Даша. Молодая, 28 летняя женщина, с копной огненно-рыжих волос и чёрной круговой обводкой глаз. Она бодрой походкой проходит в класс и готова отвечать на любые вопросы.

Девушка эта местная знаменитость - участница большинства номеров художественной самодеятельности и звезда всех интервью.

«Украла, отпираться не стала», - с каким-то даже вызовом в голосе бросает девушка.

Выясняется, что на гражданке она занималась ремонтами компьютеров.

«В моей сумке-унисекси всегда была косметичка, как у леди, и, как у мужика, - набор отвёрток, да жёсткие диски», - повествует Даша.

«Чем вы занимаетесь в течение дня»? - интересуюсь у девушки. Оказалось, что она рисует, читает и знает о мире фэнтези абсолютно всё.

Её коммуникабельность и организаторские способности помогают ей в работе дневальной: Даша составляет графики уборок, дежурств.

Ещё мило пощебетав о том, чем она займётся на воле в своём Заполярном, и как зацелует всех котиков, и, возможно, продаст квартиру и начнёт всё с чистого листа в другом городе, ловишь себя на мысли, что всё это и есть её фэнтези .

«У неё двое детей, странно, что она не вспомнила их, когда ты задала ей вопрос о том, кто ждёт её на воле. Но они скорее расскажут неизданные главы своих мемуаров или последнюю серию «Рабыни Изауры», чем про своих детей», - уверяет сотрудник колонии.

«Молодец, улыбается, так жить легче, осознает, одумается, есть время», - добродушно уверяет Надежда.

Ну, а мы спешим на собрание. По пути мне показывают комнаты, где живут женщины. Все довольно аскетично.





Смотрим общую комнату отдыха. Главная достопримечательность - телевизор. Из «ящика» звучит что-то о наших новых ракетах, об импортозамещении...

По традиции все мероприятия проходят в столовой. В колонию-поселение приехал сотрудник Оленегорского комплексного центра социального обслуживания населения. Осуждённые слушают.

Приходит время вопросов — их нет. И лишь, когда расходится основная часть заключенных, осторожно подходят.

«Я был гражданином Украины, бывший военнослужащий. Теперь я россиянин. Мне могут перевести все мои документы на русский»? - спрашивает осуждённый, и добавляет:

«Я ещё хочу второе высшее образование бесплатно здесь получить. А мне-то что ваши законы!» - ерепенился и дрожал осуждённый, получая очередную порцию правды.

Ему долго объясняли, что и как, но, похоже, это не самое  важное для него.

«Ему главное, чтобы кто-то заговорил с ним из «обычных» людей. Ну, и заявить о своих правах, поспорить», - одобрительно кивает ему социальный работник и тихо говорит мне.

Субординация

Мы снова выходим на плац, я жадно дышу свежим воздухом.

Специалист комплексного центра из Оленегорска охотно делится просьбами вышедших на волю и честно признаётся, что люди практически не меняются.

«Генетическая программа. Что хочешь делай», -  разводит руками она. Она не стала юлить, притворяться, всё по-честному.

Ну, а тем временем на плацу разразился конфликт — наша знакомая Даша сцепилась с парнишкой, который, как выяснилось, приставал к её подружке.

«А ну идите сюда, Заборин (фамилия изменена — Ред.)», - в голосе «воспитателя» появился львиный рык. Осуждённый сразу меняется в лице и послушно плетётся.

«В изолятор хотите?» - причём, конвоир говорит это уже таким будничным тоном, каким кассиры в супермаркетах спрашивают: «Пакет брать будете?».

Согласно правилам внутреннего распорядка общение с «сидельцами» только на Вы.

«Какие Вы сделали выводы о поведении этого юноши?» - интересуется моя протеже.

Я пожимаю плечами.

«Он видел, что идёт комиссия, но это не остановило его, не испугало», - отвечает социальный работник.

А потому и попадают вновь в колонию осуждённые, и получают дисциплинарные взыскания за нарушение дисциплины, а также за употребление алкоголя или психотропных веществ.

Но если в первый раз сажают в штрафной изолятор на 15 суток, то во второй раз уже санкции жёстче - могут перевести в колонию общего режима.

Горько

Всего на общение с осуждёнными в колонии у соцработника ушло полдня, остальная часть была посвящена запросам на решение различных дел осуждённых и подготовку лекций в «Школе освобождения».

Задача соцработников - помочь заключённым найти себя, обрести работу, наладить мосты с родными и составить резюме для работодателя.

Понятно, что они не всесильны, и всех проблем не решат. Но, пожалуй, главное, - дать документы «под ключ» и «подстелить соломку». Дальше уже всё от человека зависит.

Для справки: в прошлом году чуть более 2000 осуждённых обратились за помощью социального характера, включая жилищные вопросы и получение гражданства. 147 осуждённым в исправительных учреждениях Мурманской области организовали церемонию вступления в законный брак.

Всего в 2017 году социальными работниками исправительных учреждений региона решены 426 вопросов трудового и бытового устройства осуждённых.